Двойнин А.М., Князев К.Е. | К МЕТОДОЛОГИИ ИНТЕРПРЕТАЦИИ НЕОСОЗНАВАЕМЫХ РЕЛИГИОЗНЫХ СИМВОЛОВ В РИСУНКАХ И ОБЪЕКТАХ ТВОРЧЕСТВА

Двойнин А.М.

кандидат психологических наук, доцент

НИУ ВШЭ, Москва

E-mail: alexdvoinin@mail.ru

Князев К.Е.

Методолог-исследователь лаборатории нейронаук и поведения человека

ПАО Сбербанк, Москва

E-mail: knyazevkos@gmail.com

 Статья посвящена интерпретации неосознаваемых религиозных символов в рисунках и объектах творчества с позиций двух теоретических подходов — юнгианского анализа коллективного бессознательного и культурно-исторической теории Л. С. Выготского. В работе рассматриваются особенности интерпретации символических образов, возникающих в творчестве детей, через призму архетипических структур, а также их значение в контексте культурно опосредованного развития личности. Приведенные примеры детских рисунков позволяют продемонстрировать, каким образом религиозные символы выступают в качестве средств самовыражения и передачи культурных смыслов.

The article is dedicated to the interpretation of unconscious religious symbols in drawings and creative objects through the lens of two theoretical approaches – Jungian analysis of the collective unconscious and the cultural-historical theory of L. S. Vygotsky. The paper explores the features of interpreting symbolic images emerging in children’s creativity through the perspective of archetypal structures, as well as their significance in the context of culturally mediated personality development. The provided examples of children’s drawings demonstrate how religious symbols serve as means of self-expression and convey cultural meanings.

В современном мире на фоне разнообразия культурных и религиозных влияний творчество становится особенно интересной сферой исследования, пронизанной различными символическими образами и идеями. Одним из аспектов исследования в этом контексте являются неосознаваемые субъектом религиозные символы, т. е. знаково-символические образы, которые проникают в творческие процессы без явного осознания их религиозного содержания со стороны индивида. Эти символы могут проявляться как в рисунках, так и в объектах творчества, часто не привлекая особого внимания автора.

Исследование таких неосознаваемых религиозных символов имеет важное значение для понимания глубинных психологических механизмов, которые лежат в основе как религиозного опыта, так и творческого процесса. Раскрытие этой темы позволяет более полно понять взаимосвязь между сознанием и бессознательным при изучении механизмов формирования и функционирования религиозного сознания.

На данный момент в психологии не существует общепринятой методологии интерпретации несознаваемых религиозных символов, проявляющихся в рисунках и объектах творчества.

При этом, наверное, наиболее разработанной и широко известной интерпретативной системой является подход к анализу религиозных символов К. Г. Юнга [10]. Напомним, что в основе его концептуального подхода лежит идея коллективного бессознательного, которое объединяет всех представителей человеческого рода и присутствует в психике каждого. Структурными элементами когнитивного бессознательного являются архетипы, которые К. Г. Юнг определял как универсальные формы (прообразы), наследуемые людьми, и наполняемые в разных культурных сообществах той или иной исторической эпохи конкретными культурно-специфичными образами. Например, к таким архетипам относятся такие прообразы, как Великая Мать, Мудрый Старец, Герой и др., которые существуют в культуре любого общества. Архетипы проявляются в различных формах, включая сны, мифы, символы, ритуалы, фольклор и творчество. Они оказывают глубокое влияние на развитие психики человека в онтогенезе, определяя различные стороны его личности – Персону, Тень, Аниму, Анимус и др. Таким образом, архетипы могут выступать в качестве моделей поведения, определяющих отношение человека к миру и самому себе.

Одними из самых мощных и глубоких проявлений архетипов, по К. Г. Юнгу, являются символы, поскольку они связаны с фундаментальными аспектами человеческого опыта, такими как рождение, смерть, любовь и страдание. Символы, в том числе религиозные, могут выступать в качестве мощных инструментов самопознания и самотрансформации, позволяющими индивиду взаимодействовать с глубинными слоями своей психики и обретать новые уровни осознанности. Символ в представлении К. Г. Юнга – не продукт социальной конвенции, не придуманный знак, а выражение бессознательного – сферы, находящейся за пределами разума.

Детские рисунки, с точки зрения К. Г. Юнга, представляют собой мощный канал для проявления этих архетипов, которые могут быть скрытыми или неосознаваемыми для самого ребенка. Важность этих символов заключается в том, что они, несмотря на свою первобытную природу, представляют собой универсальные истоки человеческой психики, общие для всех культур. Например, изображения животных, мифологических существ или стилизованных фигур (интериоризированные через сказки, мультфильмы и другие объекты культуры), встречающиеся в детских рисунках, могут быть истолкованы как проявления архетипов. При этом важно обращать внимание на то, какой именно образ нашел отклик у ребенка, и важно установить почему.

Когда ребенок рисует, он выражает через этот процесс свои внутренние переживания, опыт взаимодействия с окружающим миром, а также переживания, связанные с личной идентичностью. К. Г. Юнг полагал, что через символы ребенок устанавливает связь между внешним миром и внутренним «Я», в том числе прорабатывая свои комплексы и конфликты: например, в детских рисунках могут проявляться такие архетипы, как Страж (через изображения охраны или защитных фигур), или Мудрец (в виде фигур старцев или учителей).

По нашему мнению, юнгианский подход весьма продуктивен в плане интерпретации неосознаваемых религиозных символов. Тем не менее из-за проблематичности его фундаментальных положений, требующих от исследователя больше веры, нежели возможности опереться на доказательную базу, мы видим в качестве альтернативного подхода культурно-историческую теорию Л. С. Выготского. Вместе с тем следует оговориться, что глубоко различные в своих фундаментальных положениях относительно природы человека подходы К. Г. Юнга и Л. С. Выготского, при ближайшем рассмотрении пересекаются в частных вопросах или, скорее, не противоречат друг другу.

Л. С. Выготский придавал основополагающее значение выработанным в культуре знакам, которые, по его мысли, филогенетически сформировали и онтогенетически формируют человеческую психику, которая существенно отличается от психики животных [4]. Высшие психические функции (понятийное мышление, речь, произвольные память, внимание и др.) есть продукт интериоризации искусственных знаков в совместной деятельности ребенка и взрослого. Сознание человека как продукт его социокультурного развития, по Л. С. Выготскому, имеет знаково-символическую природу. Развивается сознание через язык, счет, письменность, невербальные знаки и символы, средства искусства – особые психологические орудия [4].

Л. С. Выготский в своих исследованиях не затрагивал религиозный опыт личности [6]. Однако его идеи о знаково-символической обусловленности человеческой психики открывают широкие возможности для их приложения к анализу религиозного сознания [5] и, как нам представляется, к интерпретации неосознаваемых религиозных символов в рисунках и объектах творчества.

В этом контексте религиозные символы могут рассматриваться как средства передачи культурного опыта и знаний, а также как инструменты формирования личности и социальных отношений. Эти символы могут иметь различные значения для разных людей и групп, в зависимости от их культурного и исторического опыта. Предполагается, что в ходе социализации человек осознанно или неосознанно усваивает религиозные символы как культурно-специфические и закодированные в образной форме обобщенные смыслы, в которых раскрываются существенные стороны взаимоотношений человека со сверхъестественными силами и существами (как об этом повествует то или иное религиозное учение). Религиозные символы выражают особое понимание сакрального. Усвоение этих символов может быть продуктом целенаправленной индоктринации (общественной, семейной и др.) – идеологического воздействия на человека[1] [7], или же результатом латентного научения в ходе освоения культурного опыта того социума, в котором человек живет. В работе Н. Н. Шатохиной, посвященной анализу религиозных символов в современном искусстве, справедливо подчеркивается важность учета культурно-исторического контекста при интерпретации данной символики [9].

Подход Л.С. Выготского к детскому творчеству и рисованию связан с его концепцией детерминированности культурой и социальными отношениями. Для Л.С. Выготского детские рисунки – это не просто отражение внутреннего состояния ребенка, а прежде всего знак того, как ребенок осваивает культурные символы и социальные отношения. Рисунки детей являются выражением индивидуального смысла – эмоционально насыщенного содержания, которое ребенок воспринимает как сакральное или сверхзначимое в своем мире. Символическое содержание рисунка раскрывает смыслы, связанные с основными отношениями ребенка: с родителями, сверстниками, окружающей средой. Например, изображение какой-то абстрактной формы (особенно у детей демонстративно отказывающихся рисовать), которая интерпретируется как «опасность», может быть связано с его чувствами неуверенности в отношениях с родителями или с переживаниями страха перед новыми ситуациями.

Неосознаваемые религиозные символы в рисунках и объектах творчества детей могут интерпретироваться как культурно опосредствованные проявления магического мышления и синкретического мировосприятия, свойственные детям 3-7 лет. В этой форме мировосприятия субъективный и объективный планы как бы слиты воедино, представляют собой недифференцированную целостность. В рисунках и объектах творчества взрослых неосознаваемая религиозная символика предположительно может быть проявлением внутреннего духовного поиска – поиска сакральных и выходящих за пределы человеческого существования смыслов бытия. То есть неосознаваемые религиозные символы в работах детей и взрослых отражают не только усвоенный социокультурный опыт, но и индивидуальные смыслы, обусловленные наличной жизненной ситуацией. Они невербально выражают определенное аффективное содержание. Кроме того, эти символы включены в творческий процесс, символическая составляющая которого имеет много общего с символической составляющей религиозного опыта личности.

Исследования О. А. Белобрыкиной показали, что христианская символика широко представлена в детских рисунках и может служить индикатором религиозного сознания и самосознания ребенка. Например, в рисунках детей, участвовавших в исследовании, часто встречались изображения крестов, ангелов, церквей и других христианских символов. В то же время в объектах творчества взрослых испытуемых были обнаружены более сложные и абстрактные символы, такие как мандалы, спирали и лабиринты [1]. И, если с точки зрения юнгианского подхода, такая символика может быть интерпретирована как проявления архетипа центра или архетипа целостности, с позиции культурно-исторической теории мы скорее склонны видеть в этом образно выраженный поиск сакрального, представленный через культурные шаблоны, поиск предельных жизненных смыслов в актуальной для конкретного человека жизненной ситуации.

Примеры детских рисунков с религиозной символикой, собранные нами, приведены на рис. 1. Они отражают сочетание индивидуальных переживаний и культурных элементов, которые могут быть рассмотрены через призму подходов К. Г. Юнга и Л. С. Выготского.

Рис. 1. Детские рисунки как примеры проявления архетипических и культурных символов

В данных рисунках можно наблюдать проявление архетипических символов и культурных паттернов, которые позволяют интерпретировать особенности эмоционального и когнитивного развития детей, а также их отношения с окружающим миром. Христианские символы могут быть интерпретированы как проявление архетипа самосознания, который, согласно К. Г. Юнгу, связан с идеей божественного начала в человеке. В фигуре ангела за спинами семьи (архетип Стража) наглядно проявляется потребность ребенка в защите – важная составляющая потребностной сферы детей [3].

С позиции культурно-исторической теории, очевидно использование детьми культурных шаблонов – образов храмов, ангела, радуги, змея-искусителя и др., в которых ребенок выражает индивидуально значимое содержание, например, связанное с семейной системой – привязанность, любовь под «покровительством ангела», что отражает его текущие переживания гармонии и целостности. Рисунок с изображением древа познания, обвитого змеем, предположительно отражает переживаемую ребенком потребность в эмоциональной поддержке и безопасности, ощущение угрозы имеющемуся благополучию.

Для интерпретации неосознаваемых религиозных символов в рисунках и объектах творчества можно также применить комбинацию качественных методов анализа, таких как семиотический анализ символов, контент-анализ и метод ассоциаций. Семиотический анализ позволит определить символическую структуру изображений, контент-анализ – выделить ключевые мотивы и темы, а метод ассоциаций – выявить скрытые индивидуальные значения символов через ассоциативные связи.

В заключение отметим, что подход К. Г. Юнга, приложенный к анализу неосознаваемых религиозных символов в рисунках и объектах творчества, способствует расширению нашего понимания взаимосвязи между сознанием и бессознательным. Вместе с этим подход Л. С. Выготского фокусирует нас на взаимосвязи между индивидуальным опытом личности и культурным контекстом ее бытия. Дальнейшая разработка данных подходов в приложении к интерпретации неосознаваемых религиозных символов, проявляющихся в рисунках и объектах творчества, будет полезна для понимания глубинных психологических процессов, лежащих в основе религиозного сознания, самосознания и творческого процесса.

 

Список литературы

1. Белобрыкина О. А. Христианская символика в детском рисунке: содержание и особенности проявления // Вестник по педагогике и психологии Южной Сибири. 2019. № 3. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/hristianskaya-simvolika-v-detskom-risunke-soderzhanie-i-osobennosti-proyavleniya(дата обращения: 22.04.2024).
2. Буланова И. С., Воропаев М. В., Романцова В. К., Савенков А. И., Серебренникова Ю. А., Степанов С. Ю. Подготовка будущих педагогов к профилактике вовлечения детей в деструктивные сообщества через цифровые ресурсы. М.: Издательство «Перо», 2023. 68 с.
3. Валявко С. М., Князев К. Е. Исследование потребностной сферы дошкольников с нарушениями речевого развития // Специальное образование. 2014. № 2(34). С. 5–13.
4. Выготский Л. С. Избранные психологические исследования. М.: Педагогика, 1982. 608 с.
5. Двойнин А. М. Природа религиозного сознания в оптике культурно-исторической психологии Л.С. Выготского // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 1: Богословие. Философия. Религиоведение. 2022. № 104. С. 123–143. DOI: 10.15382/sturI2022104.123-143
6. Двойнин А. М. Культурно-историческая теория Л.С. Выготского и советская психология религии: были ли пересечения? // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 1: Богословие. Философия. Религиоведение. 2024. № 112. С. 109–125. DOI: 10.15382/sturI2024112.109-125
7. Двойнин А. М., Романцова В. К. О содержании категории «индоктринация» в психологической науке // Известия Института педагогики и психологии образования. 2021. № 1. С. 75–81.
8. Романцова В. К. К проблеме средств оценки психологических особенностей подростков, склонных к участию в деструктивных сообществах // Дерадикализация религиозно мотивированных экстремистов: возможности и перспективы: Сборник материалов научной конференции (г. Москва, 30 мая 2023 г.). М.: Московская редакция издательства «Учитель», 2023. С. 34–36.
9. Шатохина Н. Н. Религиозный и художественный символ в системе культуры // Ценности и смыслы. 2018. №1. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/religioznyy-i-hudozhestvennyy-simvol-v-sisteme-kultury (дата обращения: 24.04.2024).
10. Юнг К. Г. Архетипы и коллективное бессознательное. М.: Республика, 1994. 416 с.

[1] Проблема индоктринации в детской среде стоит сейчас особенно остро в связи с активным вовлечением детей в деструктивные сообщества [2, 8].